«Я его вообще слушать не буду после того, как он сказал, что во Львове нет нациков» ‎— пишет мне мой друг. Противно учитывать политическую составляющую в творческой плоскости. «Hard Reboot» вообще не об этом. Нужно понимать ‎— выступление во Львове и бунт на Кубане ‎‎— это не пиар, а чистой воды эмоции. Ведь один сорванный концерт стоит больше продаж на iTunes. Такой «пиар» ‎— как колбасой в крематории торговать. Поэтому давайте о музыке, политики и так везде через край.

Информационные технологии позволили артистам работать совместно, даже если их разделяет океан. Достаточно просто выслать материал по почте. Почему тогда Нойз ради записи с Фредом Дёрстом готов поехать на студию в Лондон? Зачем, если можно собрать с миру по нитке (то есть ‎— по биту), записать в одном месте и свести в другом уже без твоего участия? Нет. Если это продюсер ‎— то он сидит по ту сторону звуковой будки, а не монитора. Чтобы в итоге получился СТУДИЙНЫЙ, а не интернет‎ альбом. «Hard Reboot» можно смело называть студийником ‎— и это уже праздник винтажа в эпоху iTunes. Да, на пластинке есть Astronautalis, но их совместка интернациональна по своему концепту: балийский сэмпл, американский гость, англоязычный Ваня.


Нарочито незлободневный звук, ‎— реставрация альтернативы начала нулевых‎ ‎— а тексты превратились в полноценные стихотворения. Если «вселенная действительно бесконечна» и есть другие «копии нашего мира», то вполне можно представить, что где-то на «задворках созвездий» на уроке русской литературы разбирают стихотворение «Сохрани Мою Речь» Ивана Алексеева ‎— не зря строчки Мандельштама на припеве выглядят органичной частью композиции. Можно сказать, Нойз написал вровень с классиком русской поэзии, как бы крамольно это не звучало.


Из-за общего класса стихов на альбоме кажется, что все песни здесь глубже прошлого творчества исполнителя. Конечно, «Говорящие головы» ‎— абсолютно нормальная шутка-минутка для прошлого Нойза. «Come $ome All», как стёб парадокса выживания совка в современных условиях ‎— она не диссонировала бы и в треклисте «Неразберихи». Но! Строчки вроде «Я статьи не диктую, я песни пою» в насмешливой «Come $omeAll» и следующие за ней на «Абв & Эюя» стихи Полозковой: «Все слова переврутся сплошь, а тебе за них отвечать» ‎— это же звенья одной цепи. На каждом треке можно найти фразу, которая легко станет эпиграфом всего альбома. По нему школьные сочинения впору писать ‎— потому что вопрос возникает хрестоматийный: «Что этой строчкой/песней/альбомом хотел сказать автор?»; не потому, что заумно и непонятно ‎— здесь простые слова, но так много метафор и образов многополярных трактовок.

Причём, самый трогательный номер Ивана Алексеева на «Hard Reboot» ‎— это реальная история ‎— без метафор, кавычек и скрытого смысла. Не берусь называть «М» лучшей композицией на альбоме, но она станет близкой каждому ‎— состраданием или, не дай Бог, пережитым.


«Hard Reboot» ‎— это альбом, где про музыку и исполнение хочется сказать «хорошо», а всё остальное время говорить о стихах. Да, вам следует знать, что это рок-альбом, и рэп здесь звучит лишь потому, что порой им проще передавать мысли. Правда, одним распевом, «между нами дох*я лишних букв», Нойзу удаётся сказать гораздо больше ‎— видите, опять я про стихи.

К сожалению, «Hard Reboot» не станет таким же массовым, как первые две работы группы ‎— его нужно распробовать, а сейчас удаётся лишь пригубить. «Hard Reboot» самый личный, самый Ванин — не зря слово «группа» я написал только единожды.

В недавнем интервью на ТРК Дождь Иван Алексеев выглядел уставшим. Когда он говорит о музыке ‎— это абсолютно другой человек. Потому что ему нравится делать музыку, а когда её забирают, ‎— он может и на сцене раздеться, и со зла по лбу ударить ‎(кулаком, предупреждая). А если есть сомнения в его любви к стране ‎— послушайте «Нероссию» с «Неразберихи». После неё о «львовских нациках» мой друг больше не вспоминает.